мятежный директор бани
читать дальшеВ таком духе всё и продолжалось, пока не наступила осень. То есть, осенью мало что изменилось. Просто в конце октября в Ботанический отдел съехалась куча народа. В основном это были Родственники и Знакомые Платоши. У него было много родственников и знакомых.
Говорили, что это Самайн, но полной уверенности ни у кого не было. Чингисхан считал, что Самайн нужно праздновать иначе и в другое время. Его вежливо выслушали и ничего не предприняли. Но Чингисхан возмущался недолго – к нему приехала девушка, длинноволосая, прекрасная и безумная. Поэтому Чингисхан всё больше уединялся с девушкой, а остальным уделял не так много внимания.
Витя был этому рад. Все были добрые и счастливые, бухали водку с салом, чёрным хлебом и кислой капустой. Разговаривали о хорошем. Пьяный и добрый Платоша пел под гитару бесконечную песню про хиппей из Таганрога, которые плывут по Миссисипи. Витя попел немного вместе с ним. Обычно это редко удавалось. У Платоши был отличный слух, поэтому он и сам не пел, и другим не давал, проявляя редкую бескомпромиссность, в других вещах ему не свойственную. А тут повезло. Родственники и Знакомые шуршали привезёнными шуршалками, звякали тамбурином, в общем, сейшенили, кто во что горазд.
Однако через пару часов Витя выдохся, выбрался из за стола и взялся за книжку, которая валялась на лежанке. В течение вечера за неё брались практически все, открывали в разных местах и обязательно находили что-нибудь про мухоморы. Причём, это были разные места и разные мухоморы. И книжка была, что удивительно, вовсе не про них. Кажется, она была про мужика, который попросился посмотреть на сверчков, а в результате началась первая мировая война. И ещё про то, как одни люди тоже ели кислую капусту с салом и всё очень плохо закончилось. Но Витя решил найти себе свои собственные мухоморы, открыл книжку наугад и прочёл первое, что попалось на глаза.
Мухоморов ему не перепало. На глаза ему попалось следующее: «Я увидел, как неизвестный поклонился, поцеловал доктора Газельмайера в лоб и услыхал его слова: «возлюбленная невеста», последовавшая длинная фраза была сказана слишком тихо и не дошла до моего сознания».
Почему-то Витя страшно смутился, отложил книгу и вышел на порог. За дверью было темно и прохладно. Ночной ветер шелестел в темноте опавшими листьями и вдруг пахнул ему в лицо запахом холодных яблок, как будто где-то далеко их сложили на зимнее хранение и вот запах случайно занесло сюда из дальнего-предальнего сарая за тридевять земель. И это были очень странные яблоки. Что-то в них было не так. Витя не знал, что именно, но у него защемило сердце, он несколько раз судорожно втянул воздух и вернулся обратно – пить водку с салом и кислой капустой.
Потом Родственники и знакомые укутались в одеяла и торжественной вереницей пошли с фонарями на холм – то ли поговорить с рябинами, то ли попугать призраков, то ли просто прогуляться. Витя тоже пошёл. Завернувшись в одеяло, он лежал на холодной земле и смотрел на Млечный путь. Ему было очень грустно и хорошо. Может, от водки, а может и не от водки.
Зима прошла в безделье, весёлых пьянках и сейшенах. Витя попытался прочесть мухоморную книгу, но не осилил и прочёл десятый том Кастанеды. С нечеловеческим усердием он пытался увидеть во сне свои руки, но так и не преуспел. Он даже немного устал от всего этого. Поэтому в марте с жаром взялся за ботанические работы. Но народу было мало, а копать, сажать и сеять надо было столько, что к маю Витя вконец умаялся. Тут заблажил Чингисхан, который решил, что его задолбало ходить в Управление с посылками. Спорить с Чингисханом было себе дороже, поэтому Дед Валера отправил Чингисхана прореживать аццкую толокнянку, а в Управление послал Витю.
Говорили, что это Самайн, но полной уверенности ни у кого не было. Чингисхан считал, что Самайн нужно праздновать иначе и в другое время. Его вежливо выслушали и ничего не предприняли. Но Чингисхан возмущался недолго – к нему приехала девушка, длинноволосая, прекрасная и безумная. Поэтому Чингисхан всё больше уединялся с девушкой, а остальным уделял не так много внимания.
Витя был этому рад. Все были добрые и счастливые, бухали водку с салом, чёрным хлебом и кислой капустой. Разговаривали о хорошем. Пьяный и добрый Платоша пел под гитару бесконечную песню про хиппей из Таганрога, которые плывут по Миссисипи. Витя попел немного вместе с ним. Обычно это редко удавалось. У Платоши был отличный слух, поэтому он и сам не пел, и другим не давал, проявляя редкую бескомпромиссность, в других вещах ему не свойственную. А тут повезло. Родственники и Знакомые шуршали привезёнными шуршалками, звякали тамбурином, в общем, сейшенили, кто во что горазд.
Однако через пару часов Витя выдохся, выбрался из за стола и взялся за книжку, которая валялась на лежанке. В течение вечера за неё брались практически все, открывали в разных местах и обязательно находили что-нибудь про мухоморы. Причём, это были разные места и разные мухоморы. И книжка была, что удивительно, вовсе не про них. Кажется, она была про мужика, который попросился посмотреть на сверчков, а в результате началась первая мировая война. И ещё про то, как одни люди тоже ели кислую капусту с салом и всё очень плохо закончилось. Но Витя решил найти себе свои собственные мухоморы, открыл книжку наугад и прочёл первое, что попалось на глаза.
Мухоморов ему не перепало. На глаза ему попалось следующее: «Я увидел, как неизвестный поклонился, поцеловал доктора Газельмайера в лоб и услыхал его слова: «возлюбленная невеста», последовавшая длинная фраза была сказана слишком тихо и не дошла до моего сознания».
Почему-то Витя страшно смутился, отложил книгу и вышел на порог. За дверью было темно и прохладно. Ночной ветер шелестел в темноте опавшими листьями и вдруг пахнул ему в лицо запахом холодных яблок, как будто где-то далеко их сложили на зимнее хранение и вот запах случайно занесло сюда из дальнего-предальнего сарая за тридевять земель. И это были очень странные яблоки. Что-то в них было не так. Витя не знал, что именно, но у него защемило сердце, он несколько раз судорожно втянул воздух и вернулся обратно – пить водку с салом и кислой капустой.
Потом Родственники и знакомые укутались в одеяла и торжественной вереницей пошли с фонарями на холм – то ли поговорить с рябинами, то ли попугать призраков, то ли просто прогуляться. Витя тоже пошёл. Завернувшись в одеяло, он лежал на холодной земле и смотрел на Млечный путь. Ему было очень грустно и хорошо. Может, от водки, а может и не от водки.
Зима прошла в безделье, весёлых пьянках и сейшенах. Витя попытался прочесть мухоморную книгу, но не осилил и прочёл десятый том Кастанеды. С нечеловеческим усердием он пытался увидеть во сне свои руки, но так и не преуспел. Он даже немного устал от всего этого. Поэтому в марте с жаром взялся за ботанические работы. Но народу было мало, а копать, сажать и сеять надо было столько, что к маю Витя вконец умаялся. Тут заблажил Чингисхан, который решил, что его задолбало ходить в Управление с посылками. Спорить с Чингисханом было себе дороже, поэтому Дед Валера отправил Чингисхана прореживать аццкую толокнянку, а в Управление послал Витю.
@темы: сказки кусок
-
-
14.08.2012 в 11:20