Саша любит Щербакова.
Саша звонит ему по ночам по тыренному телефону и бросает трубку. Даже я не звоню по ночам Паше Кашину. Саша пишет курсовые, посвящённые разбору его творчества и, может быть даже, защитит диплом. И сможет, как профессор Хазагеров, спать у Щербакова в ванной. Щербаков пишет песни. Всё больше вот об этом.
Для тех несчастных, кто словом первым
И первым взглядом твоим сражен,
Ты есть, была и пребудешь перлом,
Женой нежнейшей из нежных жен.
В округе всяк, не щадя усилий,
Трубит, как дивны твои черты...
Но я-то знаю, что меж рептилий
Опасней нет существа, чем ты.
Под нежным шелком, сквозь дым фасона,
Свиваясь в кольца, как напоказ,
Блистает туловище дракона!
Но этот блеск не для третьих глаз.
Для третьих глаз – ты в нарядной блузке
Сидишь изящно, глядишь светло,
Читая что-нибудь по-французски,
К примеру, Шодерло де Лакло...
Не только зубы, но также десны
И даже губы твои, клянусь,
Столь кровожадны и смертоносны,
Что я и сам иногда боюсь.
И тем смешней слепота, с какою
Очередной обреченный франт,
Рисуясь, топчется пред тобою,
Как дрессированный элефант.
Отмечен смертью любой, кто страстью
К тебе охвачен, любовь моя!
Однако, к счастью или к несчастью,
Об этом знаю один лишь я.
А я не выдам, не беспокойся.
Чем навлекать на себя грозу,
Уж лучше сам, развернувши кольца,
Прощусь – и в логово уползу.
Саша любит Щербакова и возводит на меня всякую напраслину. Навроде вот этой.
Так и быть, я раздобуду шёлку на новую юбку. Что пошью заместо старой, порванной в Азовском море и танаисском терновнике (нелегко бросать самого себя в терновый куст).
Но не более.