мятежный директор бани
Рыба поет на дереве, в сонме птиц и ангелов возглашает хвалу Творцу,
В ее подводных глазах отражается синий рай,
Где можно восплыть рядом с тунцом и дружно вдыхать солнечную пыльцу,
Что ты замер в воздухе, серафим, распахни крылья, играй,
Ты, ловящий на медленных перекрестках представителей хордовых – специализация такова,
Ты, заполняющий их нутро пиратской прошивкой, нестандартной горнею требухой,
Не пропускающий ни ягненка, ни льва,
Что глядишь, восхищенный такой, грустный такой?
Серафим говорит – это все не мои дела,
Серафим говорит – она сама приплыла,
От морского ила, от взвесистых жирных вод,
До верховьев Нила, и – без легких – видишь, поет.
От нее столько видов должно было проистечь,
Но – ты слышишь ее? – уже не об этом речь.
В ее подводных глазах отражается синий рай,
Где можно восплыть рядом с тунцом и дружно вдыхать солнечную пыльцу,
Что ты замер в воздухе, серафим, распахни крылья, играй,
Ты, ловящий на медленных перекрестках представителей хордовых – специализация такова,
Ты, заполняющий их нутро пиратской прошивкой, нестандартной горнею требухой,
Не пропускающий ни ягненка, ни льва,
Что глядишь, восхищенный такой, грустный такой?
Серафим говорит – это все не мои дела,
Серафим говорит – она сама приплыла,
От морского ила, от взвесистых жирных вод,
До верховьев Нила, и – без легких – видишь, поет.
От нее столько видов должно было проистечь,
Но – ты слышишь ее? – уже не об этом речь.
